Чтобы помнили

«Увидел в ФБ у политолога Сергея Щеглова и конфликтолога Виктора Полуботько, как Англия придумала систему для управления своими колониями – «власть худших». Очень похоже и на управление регионами России:
«В «Днях в Бирме» у Оруэлла видно, как устроена в колонии местная власть.
Персонаж-бирманец, подробно описываемый Оруэллом — У По Кин, местный судья. Это что-то вроде эталона подлости. Его карьера – в молодости купил мелкую должность в администрации за взятку и далее делал карьеру с помощь доносов англичанам на своих коллег-бирманцев. Сейчас это хозяин территории, осуществляющий непосредственное управление. Метод его управления описан Оруэллом так:
«В части доходов, помимо взяток от клиентов, он учредил твёрдую личную дань с подведомственных деревень; неплательщики карались нашествием бандитских шаек, либо арестами старейшин по сфабрикованным обвинениям, либо иными бедами, которые кончались лишь при полном расчёте. Судье также выплачивалась доля от грабежей в его районе».

Главная задача колониального управления – это отнюдь не интересы местного населения и даже не эффективность эксплуатации территории. Это – любой ценой избежать смычки местного населения и местной власти. Потому что у возникшей тогда структуры могут возникнуть вопросы. Например – «а зачем нам нужны англичане?» (или другие колонизаторы). А так понятно – местной власти англичане нужны, чтобы иметь возможность и дальше грабить население. Населению англичане нужны для защиты от местной власти – если та совсем зарвётся. Все при деле.

Соответственно встаёт вопрос подбора кадров для местной власти. Ведь англичан туда не поставишь – слишком велик культурный разрыв с местным населением, полноценная коммуникация невозможна. Есть вариант использования для этой цели местных национальных и религиозных меньшинств, желательно находящихся в конфликте с основным населением. Такой метод отрабатывался в Индии, и работал. Структура такого типа надёжно выполняет основную задачу – население для такой местной власти «чужое», друг друга они ненавидят. Но конфликт между колониальным населением и местной властью в этом случае может переходить в острую форму, чего все-таки лучше избегать.

Конечно хотелось бы использовать само местное население – пускай сами себя обслуживают. Но как обеспечить, чтобы при этом власть и население воспринимали друг друга чужими? Решается это способом «отрицательного отбора».
В метрополии во власть отбираются лучшие. Конечно, со всеми возможными ошибками и погрешностями, но принцип такой. А в колонии во власть отбираются худшие. Целенаправленно. Если представитель местной власти вызывает симпатии у населения и не ворует – в рамках колониальной системы управления он некомпетентен. Не выполняет основную задачу.
Причём такая система очень устойчива. Какие-либо стихийные бунты для неё безопасны – ну заменят одного «У По Кина» на другого, делов то. А ничего другого там произойти не может»».

Симулякры, не симулякры, но людоеды точно

«Диссидент, участник и создатель многих политических клубов времени Перестройки Вячеслав Игрунов вспоминал, с каким «идеологическим стержнем» младореформаторы приступали к строительству «новой России» в 1990-е годы:

«Большая группа молодых реформаторов в 1989 году поехала в Чили перенимать опыт Пиночета, там были Найшуль, Чубайс, Львин, Васильев, Болдырев и многие другие. Вернулись все в полном восторге. Осенью 1989 года у нас были очень тяжёлые споры на эту тему. Они же размышляли после поездки так: сделать нищим население, чтобы обесценить рабочую силу, а наши не очень хорошие товары получили бы конкурентоспособность за счёт дешевизны. Сконцентрировать ресурсы в руках немногих, чтобы эти немногие могли конкурировать на международном рынке.

Я им говорил: эти методы приведут к забастовкам и развалу страны. Они ответили, что понимают это, потому главная задача — сначала уничтожить профсоюзы. Я возразил, что с профсоюзами можно договариваться, а без них будут радикалы и «дикие» акции протеста. Их ответ на мою реплику ошеломил: «А что, у нас пулемётов нет?»

Люди из гайдаровской команды вообще говорили о разрушении государства: «Чем больше мы разрушим, тем тяжелее будет восстанавливать прежнее». Когда я это услышал, понял, что нам не по пути. Их представление о сильной власти — это представление не о государстве, а о диктаторе, который ломает народ через колено и проводит реформы. Фраза «ломать через колено» в этой среде появилась довольно рано».

Поехали у креолов учиться, как индейцам реформы проводить. Одна ЦРУшная компашка по обмену опытом к другой.

«Меморандум Квиллера»

В итоге получается, что у них «глубинное государство», у нас «глубинный народ», у них там народ наверху, а государство внизу и управляет скрытно, умело и ловко, а у нас здесь народ внизу, а государство сверху и давит его тяжёлой неподъёмной глыбой, обло, озорно и лаяй. Всё как всегда, впрочем. Оставь надежду всяк сюда входящий.

Азы политологии

Чёрное — это белое.
Война — это мир.
Поражение — это победа.

— Сколько будет 2х2?
— А сколько вам нужно?

«Но пораженья от победы ты не должен отличать».

Выбор

Выбор сейчас стоит между национальной (националистической на первых порах) Россией и имперской (евразийской). И к первой её ведёт условно-коллективный Запад (во главе со США), а к другой… евразийцы. Кто окажется успешнее и напористее, узнаем в скором времени. Может быть, в самом скором.

Ещё один кирпичик

Сегодня Евразийский проект – это возможность залечить незаживающие раны, хотя бы в каком-то масштабе, вернуть огромные массы советских граждан и их потомков в единое пространство социально-экономического развития. Дать им опять доступ к качественному образованию и медицине.

Это шанс вернуть историческому «Российскому проекту», который теперь может приобрести естественные для него формы «Евразийского проекта», возвратить огромный человеческий потенциал, который был от него отрезан.

Я считаю, что Евразийский союз – это наше спасение, это стратегическая и тактическая рамка, которая определит наше развитие на долгие годы вперёд.

Ещё один кирпичик в пользу данной версии. Работают люди, работают.

Ещё один штрих

И эта заметочка очень неплохо в эту картину ложится.

Во времена Никсона американские еврейские организации обрели новую жизнь и цель — они боролись за выезд русских евреев в Израиль. И так они этим всех достали, что Киссинджер сказал Леонарду Гарменту:
“Is there a more self-serving group of people than the Jewish community?”
(«Евреи только о себе думают, а на других им плевать. Кто может сравниться в эгоизме с евреями?»
«Никто»,(“None in the world.”) ответил Гармент.

И добавил Киссинджер: “Этим мерзавцам нельзя и слова сказать по секрету — потому что они немедленно сольют».

Камо грядеши?

С некоторой долей вероятия можно предположить, что основные события на постсоветском пространстве, и в первую очередь на территории РФ, будут развиваться в рамках известного сценария, в котором нам снова будет отведена роль статистов (без меня меня женили), а точнее, расходно-строительного материала, как то не раз бывало в истории. И интеграционные процессы или шаги («после распада Советского Союза идей объединения было «больше, чем нужно», однако «пока Россия не сделала конкретных практических шагов, ничего не было»») в рамках и направлении ЕЭП—Евразийского союза, и относительная политическая самостоятельность или даже «дерзость» руководства, наряду с некоторыми другими признаками, достаточно неплохо в него укладываются. А как будет на самом деле, посмотрим; во всяком случае будем надеяться на лучшее.

Армянские политологи полагают

Англосаксонский альянс с евреями подходит к концу, и евреям приходится искать партнеров в Евразии, конкретно, в России.

Почему израильское общество и еврейское население, практически, во всем мире, все больше, привлекает Россия, то есть страна, откуда в свое время эмигрировало более 1,5 миллионов евреев?

Видимо, перебрав все возможные варианты, израильские (именно израильские, а не прочие еврейские) политические проектанты приняли решение, что наиболее приемлемым для развертывания еврейского присутствия является Евразия, во главе которой должна стоять, естественно Россия.

Израиль и мировое еврейство как никто заинтересованы в восстановлении безусловного господства России над Евразией, где именно российская политическая доминанта и только российская культура могли бы нивелировать антисемитизм.

Социальный тромбоз

«Дело в том, что клептократия РФ является клептократией… договорной. Организованную преступность в РФ организовали и насадили как картошку при Екатерине, потому что это иная форма всё того же отчуждения аборигенов от власти. Пробиться русским наверх невозможно, потому что нормальный человек, даже не очень честный, никогда не будет заниматься мочиловом и миллионными взятками — это экстрим. Образно говоря, если раньше социальный лифт в России был заколочен, то теперь лифт сорвали и предложили трудящимся ползти наверх по канату».

Это и есть социальный тромбоз, известно чем чреватый.

Или та же лягушка, помещённая в кастрюлю на медленном огне, но при этом для верности, чтобы ни за что не выпрыгнула, ещё и прикрытая наглухо привинченной крышкой, которую всё сильнее прикручивают по мере повышения температуры.

Демократия и национализм

Есть смысл продолжить цитирование из книги Ч. А. Капхена (между прочим, профессора Школы международных отношений при Джорджтаунском университете и директора Европейского отдела в Совете по мeждyнapoдным отношениям, по крайне мере на момент её написания) «Закат Америки» («Конец американской эры»).

“Приcлyшайся Фукуяма к Иоганну Готфриду фон Гердеру, Иоганну Готлибу Фихтe и нeкоторым другим отцам-основателям современного национализма, он, возможно, осознал бы тесную cвязь между торжеством либеральной демократии и подъёмом национализма“.

“Национализм — ключевой элемент, пробуждающий безликое государство к жизни через слияние с нацией“.

“Национализм по своей природе — явление общественное; именно он cвязывaeт общественное с частным“.

“Индустриальной эре (1700—2000 гг.) присущи следyющие экономические, политические и социальные характеристики: способ производства — индустриальный капитализм; основной институт управления — демократическая республика; основной институт общественной идентичности — национализм“.

“В индустриальную эпоху экономическая и политическая активность масс содействовала возникновению республиканской демократии, каковое логично сопровождалось укреплением национализма — источника общественной идентичности и социальной сплочённости, необходимых для легитимизации демократического государства…“

“Индустриальная эра радикальным образом изменила институт общественной идентичности — прежние институты уступили место национализму. Последний стал логическим следствием возникновения индустриального общества и формирования “политики консенсуса“… Требовался новый “социальный клей“, дабы привлечь граждан к свeтскому государству; с этой задачей отлично справился национализм, создaвший новую общую цель и новую общественную идентичность. Благодаря национальной идее безликое административное государство преобразилось в нацию — эмоционально притягательное политическое сообщество, заслуживающее лояльности, общности и даже самопожертвования“.

“Национализм — “фрейлина“ индустриального общества…“

“Индvстриальная эра способствовала утверждению национализма в качестве основной, доминирующей формы общественной идентичности; она отрывaла людей от земли, распространяла среди них общий опыт массового образования, содействовала тесным контактам на производстве и в городах, “связывала“ воедино национальные государства сетью железных дорог и скоростных автомагистралей. Именно это переселение и перемещение людских масс привело к возникновению “плавильного тигля“ индустриализации… и создало общую национальную идентичность“.

И что из этого можно извлечь? Да многое, если хорошенько подумать.

Выбор России

Андрей Фурсов. Русская власть, история Евразии и мировая система: mobilis in mobile (социальная философия русской власти)

«Сегодня Россия в третий раз приближается к судьбоносной развилке. В ближайшие годы будет проедено советское наследие, и аккурат к 100-летию Октябрьской революции перед русской властью (того, что от нее осталось после 1991 г.) со всей остротой встанет вопрос: кто будет главным объектом накопления и дальнейшего развития – масса населения или компрадорско-паразитическая верхушка; по какому пути пойдет Россия – «демократического богатства» или «олигархического богатства», национализации власти и экономики или полной олигархизации первой и второй, нации-государства (или даже нации-корпорации) или корпорации-государства – хищника, который, отказываясь от социальных и национальных обязательств, отсекает от «общественного пирога» основную массу населения и пилит пирог между собой.



Оба выбора носят острый, конфликтный и опасный характер, оба чреваты новой смутой, гражданской войной. Олигархический вариант со всей очевидностью ведет к окончательному исчезновению русской власти, распаду страны, деградации и постепенному исчезновению русских как носителей особого культурно-исторического типа и представителей белой расы. Национально-государственный вариант, который по определению будет жестким и мобилизационным, создает условия для возникновения новой – посткоммунистической, а не западно-либеральной, т.е. неолигархической – формы русской власти, сохранения и развития русского мира. Первый вариант означает гибель без борьбы. Второй – шанс на историческую победу посредством жестокой внутренней и внешней борьбы. Это тот выбор – быть или не быть России, новой форме русской власти и самим русским – предстоит сделать в самые ближайшие годы». >>>

Уже и интеллектуалы если не всё, то многое поняли и довольно внятно об этом говорят. О том, быть или не быть России, причём в самые ближайшие годы, а не «когда-нибудь».